В общем, бывает, что днем у нас в конторе заниматься практически нечем. Поэтому народ разгильдяйски бродит по офису в надежде на интересный диалог с кем-нибудь. Разговор обычно собеседником поддерживается, хотя бы из чувства уважения к говорящему. Так вот, однажды, один такой разгильдяй подходит к программисту с целью подбить последнего, типа, попить пивка. На что программист отвечает, что мол — так и так — пиво я не люблю. Но, как говорится, разговор завязан, тема пошла. Разгильдяй спрашивает:
В общем, бывает, что днем у нас в конторе заниматься практически нечем. Поэтому народ разгильдяйски бродит по офису в надежде на интересный диалог с кем-нибудь. Разговор обычно собеседником поддерживается, хотя бы из чувства уважения к говорящему. Так вот, однажды, один такой разгильдяй подходит к программисту с целью подбить последнего, типа, попить пивка. На что программист отвечает, что мол — так и так — пиво я не люблю. Но, как говорится, разговор завязан, тема пошла. Разгильдяй спрашивает:
— А чего ты любишь?
На что программист отвечает:
— Я больше люблю сочком баловаться.
Недоуменный разгильдяй переспрашивает:
— С чем, с чем?!
Народ лежал от смеха, как минимум, часа два.
Экзамен по уголовному процессу. Сдаются заочники.
А заочники, как правило, люди абсолютно далекие от собственно юридической практики (секретари там, кадровики, штабисты и прочая неработь), и за каким хреном им нужно высшее юридическое — вообще не понятно. Да и бог с ними.
Перед преподом сидит майор МВД, выходец из какой-то колонии (в смысле, работает там) – уже не молодой, кряжистый мужик, с печатью 3-х классов церковно-приходской на волевом лице. Отвечает, прямо скажем, хреново. Препод его изо всех сил вытягивает на троечку-троечушечку, потому как понимает, что если тот не сдаст – будет полгода ему надоедать. Ну, и показатели на курсе упадут – оно ему (преподу) надо? Задает последний (решающий) вопрос:
— А куда прокурор отправляет уголовное дело, после того, как утвердит обвинительное заключение?
Для справки не судимым и лицам без юр. образования: прокурор после утверждения обвинительного заключения направляет уголовное дело в суд.
Майор изображает на лице мучительный (пардон, мыслительный) процесс. Жмется-мнется…
Экзаменатор, растягивая слова, повторяет как для 5-ти летнего (с соответствующей интонацией):
— Ну-у-у, прокурор, подписывает дело, куда он потом его отправляет?
Майор потеет, чешет репу, сопит… На лице – страдания Карениной на рельсах – как минимум. Препод, решив, видимо, кинуть последнюю соломинку утопающему:
— Прокурор. Отправляет. Дело. Куда? Ну, слово такое, из трех букв… Посередине «У»…
Майор, просветлев в лице, наклонился к экзаменатору, и, облегченно улыбаясь, говорит:
— ЧТО, НА Х%Й, ЧТО ЛИ?!
Моего друга зовут Александр Палыч. Но все его называют Секамыч. Или Секам, для краткости.
Секамыч – компутерщик от бога. Цифирки ему дороже семьи. История про него.
Позвал я его как-то к себе, мебель подвигать. Понапрягались, передвинули все. Сели водки испить, как полагается. Секамыч несет мало, сразу захмелел. Оно и понятно, кушает он только то, до чего может дотянуться не отходя от компутера. А после очередной рюмки, решил запить.
Водку ж мы купили какую то левую, в бутылках 0.5 из-под нарзана. Смотрю, Секамыч после выпитой (с ниезменным тостом – «Ентер!») рюмки медленно тянется за бутылкой с водкой. Сижу, не возражаю, думаю – он решил ее детально рассмотреть.
А он также медленно ее подносит ко рту и пьет из нее. Медленно. «Силен!» – мыслю. Секамыч медленно перестает пить. Медленно разворачивает бутылку и потрясенно говорит: «Мать моя женщина, это ж водка!». Я понимаю, что гордился им зря. А он не спеша начинает замыкаться на внутренний контур, и слабо реагирует на внешние запросы.
Пошел я его провожать до дому, благо недалеко. А по пути ему стало плохо и принятое внутрь начало проситься назад. Я ему говорю – «Давай Ескэйп». Он меня сразу понял, отошел немного и давай себя прочищать. Я его хлопаю по спине и ласково приговариваю: «Что, дружок? Дивайд оверфлоу?» Он аж поперхнулся. Приподнял голову и осмысленно поправил меня: «Дивайд оверфлоу» – это когда первый байт выходит первым. А когда первым выходит последний принятый байт – то это «СТЭК ОВЕРФЛОУ!».
Я его всегда уважать буду!
23-е февраля, 21:30 вечера. Курю на лавочке около своего дома. Возле подъезда останавливается стая молодняка. Бритые парни в стандартной униформе гопников (штаны от спортивного костюма, черные кожаные куртки, адидасы). Невооруженным глазом видно, что ребятки изрядно наквашены. Во все горло орут матом, гогочут как бабуины, ежесекундно харкают под ноги, в руках пивные бутылки. Один из перцев пристраивается к стоящей рядом старенькой «Волге» моего соседа, и под одобрительное ржание начинает отливать ей на заднее колесо. Подхожу поближе и вежливо обращаю внимание бабуина на то, что он поступает крайне неправильно, и так лучше не делать.
— А мне ПО#УЙ!!! – орет крутой парень, застегивая ширинку. И в доказательство своей немерянной крутизны несколько раз сильно бьет ногой в бок машины. Далее следует монолог, относительно того как молодой человек е#ал в рот весь наш двор, все тачки в нём вкупе, и эту рухлядь — в частности.
В это время дверь «Волги» открывается, и с задних сидений вылезает ее владелец Гриша. Дело в том, что с утра Григорий основательно отметил 23-е. И утомившись к вечеру, прилег отдохнуть прямо на рабочем месте. Проснувшись от мощных ударов в корпус железного друга, он вылез посмотреть – в чем причина такого недружелюбного отношения.
Через две минуты, когда, докурив вторую сигаретку, я поднимался в квартиру, картина во дворе была примерно следующая. Четыре протрезвевших юноши, полукругом лежали на обледенелом асфальте. В центре композиции возвышался 110-килограммовый Гриня, мастер спорта по греко-римской борьбе, и бывший прапорщик ВДВ, вдумчиво, негромко так, но ну ОЧ-ЧЕНЬ убедительно командовал:
— ВСТАТЬ!
— ЛЕЧЬ!
— ВСТАТЬ!
— ЛЕЧЬ!
— ВСТАТЬ!
— ЛЕЧЬ!