В давние-давние времена был у меня друг Эдик. Эдик был бы обычным дворовым гопником, если б он не умел играть на скрипке и пианино и круто не шарил в химии. Он был пироманом, причем серьезным. Будучи в восьмом классе, он в домашних условиях получил нитроглицерин и пироксилин. Пироксилин он, правда, недосушил — и тот вяло разложился у Эдика на балконе, выбив окна…
В давние-давние времена был у меня друг Эдик. Эдик был бы обычным дворовым гопником, если б он не умел играть на скрипке и пианино и круто не шарил в химии. Он был пироманом, причем серьезным. Будучи в восьмом классе, он в домашних условиях получил нитроглицерин и пироксилин. Пироксилин он, правда, недосушил — и тот вяло разложился у Эдика на балконе, выбив окна…
Но это все лирика. Для меня лично главным достижением Эдика было минное поле для тараканов. То были тараканьи времена! Тараканы были везде, и не было с ними сладу. Эдик делал какой-то чрезвычайно чувствительный взрывчатый состав (одним из компонентов был кристаллический йод, вторым, кажется, нашатырный спирт — но не уверен). Пироман наносил его мелкими капельками на ватман, ватман клал на стол в кухне, сыпал приманку — хлебные крошки, сахар и т.д., после чего мы шли пить водку в комнату. По мере высыхания состав становился взрывоопасен — и после третей рюмки на кухне раздавались щелчки. Мины убивали тараканов насмерть далеко не всегда — часто просто контузили.
Контуженных не добивали — Эдик помечал их крохотной капелькой гуаши, аккуратно сметал на бумажку и ссыпал за плиту — чтоб не задавить ненароком. Самый заслуженный таракан имел три отметки. Это был крупный, плечистый экземпляр темного окраса. У него осталось 4 ноги из 6-ти, но он упрямо снова и снова лез на минное поле. Очередной взрыв убил ветерана. Эдик был искренне огорчен, и следующую рюмку мы пили не чокаясь…
